Тангейзер:Прошёл год с тех счастливых дней,которые я провёл в лучшем городе Земли...Париже...Впечатления закрепились и ещё более усилились...И желания вновь побывать "там",тоже...А чувства можно выразить очень просто...Как у автора этой небольшой статьи...)
Татьяна Сергеева
«Париж!...Сердце мое билось."
Я прилетела в Париж 27 марта утром. В то время, когда заснеженная и удивленная неожиданными сугробами Москва торопилась на работу, а Париж – весенний, но еще с холодным дыханием северного ветра – еще только просыпался.По случайному совпадению, в тот же мартовский день, но двести с лишним лет назад в Париж въехал в кибитке, запряженной лошадьми, будущий автор «Истории государства российского» Николай Михайлович Карамзин. Почти год назад, в мае 1789 года он покинул Москву и отправился в путешествие по Европе. Молодой писатель долго готовился к нему, ждал счастливой минуты отправления, считал дни и часы, а когда настало время ехать, загрустил и со слезами на глазах прощался с милыми его сердцу людьми, вещами и Москвой. Но «колокольчик зазвенел, лошади помчались» и вот теперь он въезжал в Париж.
«Париж!...Сердце мое билось. Вот он, - думал я, вот город, который в течение многих веков был образцом всей Европы, источником вкуса, мод, - которого имя произносится с благоговением…»
В отличие от него, я ни готовилась и ни с кем не прощалась. Тихо свернула работу и заказала такси в московский аэропорт Домодедово.
Несмотря на разницу во времени в 200 лет, в этот двадцать седьмой день марта при виде Парижа и меня, прилетевшую на самолете, и русского писателя, подъезжавшего в кибитке на лошадях, занимал один и тот же вопрос.
Почему Париж неизменно притягивал и притягивает к себе людей разных поколений, разной культуры и разных стран? Что в нем есть такого, что вызывает желание вновь и вновь там оказаться?
Впервые я побывала в Париже 10 лет назад. В тот день самолет приземлился поздно вечером, и моя встреча с городом состоялась лишь утром. Я вышла из отеля « Concorde Opera Paris» и тут же задала себе вопрос – уж не в Москву ли я прилетела из Москвы? Автомобили неслись по дороге, толпы людей спешили по тротуарам, а летняя пыль свободно оседала на всем, что попадалось ей на пути. Но через несколько дней, когда позади остались и остров Сите, и маленькие кафе с плетеными стульями, и аромат утреннего кофе в булочной напротив Гранд- Опера, я поняла, что в этот город я буду возвращаться снова и снова. Так и было.
В этот свой приезд я устроилась в отеле «Holiday Inn Paris Gare Montparnasse» . Мой выбор отеля не был случайным. Когда-то район Парижа Монпарнас был местом встречи и общения моих соотечественников, русских эмигрантов. Писателей, художников, музыкантов, композиторов, философов, которые, несмотря на статус изгнанников, вносили и вносят по сей день огромный вклад в формирование духовных ценностей моего народа. Тоска по Родине с надеждой на возвращение и тоска без надежды сопутствовали всему, что они открывали новое и развивали в своем художественном мастерстве. Что я надеялась увидеть в этом месте сегодня? Почти за сто лет здесь уже многое изменилось . Скорее всего уже нет той гостиницы под названием «Истрия», где Владимир Маяковский познакомился с Мариной Цветаевой. И кафе «Хамелеон», где собирались члены «Союза русских художников», тоже нет.
Но сохранились улицы, переулки, дома и какой-то легко узнаваемый дух творчества и свободы артистичных натур. Здесь, в многочисленных кафе Монпарнаса русские эмигранты обсуждали написанные новые картины, романы, стихи, спорили, оценивали их, праздновали чьи-то даты, вспоминали Россию, смеялись, грустили и расходились порой уже под утро.
Оставаться ли им русскими, со своими русскими ценностями, или стать европейцами, отказавшись от своих корней? Сохранить свою русскую культуру или раствориться в культуре тех стран, где они обрели пристанище?
Эти вопросы обсуждались в продолжение долгих лет, пока не пришло понимание, что большевики пришли надолго и возврата к прошлой России уже не будет. И несмотря на эти споры, сомнения в душе, отчаяние и ностальгию они продолжали работать и своими трудами вносили особый вклад в культуру Франции.
Марк Шагал со своим неповторимым стилем, Василий Кандинский со свое абстрактностью в живописи, балет Дягилева и его «Русские сезоны», русские писатели с мировым именем, философ Николай Бердяев и много других известных имен оставили после себя неизгладимый след во всей западной культуре двадцатого века.
Выпив, чашку кофе с круассаном, замотав вокруг шеи шарф, я, подобно Николаю Карамзину в то утро своего приезда, заторопилась на свидание с любимым городом.
Вышла на станции метро « Invalides» и меня встретил утренний Париж. Его мартовское дыхание было холодным, но вокруг веселилось солнце. И в зеленой траве, и на позолоченном куполе Дома инвалидов, готических шпилях далеких соборов, и на перилах Александровского моста. Я шла через этот мост, первый камень которого был заложен русским царем, и почему-то чувствовала себя причастной к этому городу. Возможно, потому что именно Париж когда-то приютил моих соотечественников в силу разных обстоятельств оказавшихся в этом городе. Здесь, на улице Риволи жил писатель Тургенев, в Гранд – Опера дирижировал композитор Стравинский и пел Шаляпин. Этот город стал домом для поэтессы Цветаевой, писателей Бунина, Мережковского, музыканта Ростроповича и многих известных русских людей.
С моста свернула в парк. На асфальте открыто и мирно спал закутанный в какие-то одеяла не то клошар, не то просто уставший путник. Совсем не похожая для России картина. Не похожая тем, что в его позе была спокойная уверенность, что его не заденут ногой, а его велосипед, стоящий неподалеку, не исчезнет по воле прохожих.
Мимо Сены незаметно вышла на площадь Согласия. Елисейские поля уходили ровной аллеей к Триумфальной арке. А напротив затих сад Тюильри.
- «Здесь гуляет уже не народ, как в полях Елисейских, а так называемые лучшие люди, кавалеры и дамы, с которых пудра и румяна сыплются на землю» - рассказывал Николай Карамзин.
Сегодня, в этот холодный мартовский день, здесь не было ни дам, ни кавалеров, ни парижан, ни туристов и пудра не сыпалась ни с тех, ни с других. Сад был почти пуст. Лишь несколько отдыхающих от забот парижан подставляли лицо весеннему солнцу. Изредка кто-то из них просыпался, бросал крошки голубям, которые встрепенувшись в ответ, выхватывали их и куда-то исчезали, не нарушая всеобщую идиллию весеннего свидания с солнцем. И снова воцарялось спокойствие и тишина
Сад прошуршал под ногами мелким гравием, несколько ступенек и широкая аллея, украшенная с обеих сторон едва пробудившимися от зимнего сна деревьями и клумбами, вывела на площадь перед Лувром.
Казалось, что все гости Парижа в этот день собрались именно там. Длинная очередь, кутаясь в плащи и куртки, уходила петлей за стеклянную пирамиду. А в холле внизу собирались в группы во главе с экскурсоводом туристы разной национальности, цвета кожи и разреза глаз. Но мое желание увидеть скульптуры Микеланджело было настолько велико, что проталкиваясь через толпы желающих получить в подарок улыбку Моны Лизы, я вышла в зал скульптуры.
Они видны были сразу. «Восставший раб» и «Умирающий» - всего лишь две фигуры, олицетворяющие покорность и сопротивление, подаренные в 16 веке французскому королю Франциску 1, возвышались в центре освещенного солнцем зала, как символы слабости и силы человека. Я стояла перед этим величием и думала, почему эти две скульптуры, излучающие живой свет так сильно притягивают и не отпускают? Не потому ли, что в них навечно осталась часть души великого скульптора?
Всего лишь несколько дней в этот свой приезд я провела в Париже. Много месяцев здесь прожил Николай Карамзин. Что увидела я? И что увидел он? « Посмотрите кругом: « везде огромные здания, замки, храмы – красивые берега Сены, гранитные мосты, на которых толпятся тысячи людей, стучит множество карет – взгляните на все и скажите, каков Париж».
«Столица великолепия и волшебства. Но, если выйдете дальше, то «увидите…тесные улицы, оскорбительное смешение богатства с нищетою; подле блестящей лавки ювелира – кучу гнилых яблок и сельдей; везде грязь и даже кровь, текущую ручьями из мясных рядов, - зажмете нос и закроете глаза. Картина пышного города затмится в ваших мыслях, и вам покажется, что из всех городов на свете через подземельные трубы сливается в Париж нечистота и гадость. Так что вы должны будете назвать Париж самым великолепным и самым гадким, самым благовонным и самым вонючим городом».
А я сегодня вижу другой Париж. Чистый и светлый, жизнерадостный и сентиментальный одновременно. Возможно, потому что в нем нет безликих многоэтажных домов. Они не нависают над головой и не закрывают небо. Дома Парижа как большие корабли с палубами – балконами в кружевах из чугунных решеток. Аллеи и бульвары открывают свободу пространству, и узкие улицы создают домашний уют. Прошлое и настоящее переплетено так, что создает гармонию и чувство покоя.
"Теперь замечу одно то, что кажется мне главною чертою в характере Парижа: отменную живость народных движений, удивительную скорость в словах и делах. …Здесь все спешит куда-то, все, кажется, перегоняют друг друга, ловят, хватают мысли, угадывают, чего вы хотите, чтоб как можно скорее вас отправить.- Так показалось русскому путешественнику 200 лет назад.
А мне показалось, что парижане сдержаны и молчаливы. Так ли это сегодня? Трудно сказать. Но, прилетая из Москвы в Париж, я как – будто отпускаю себя на свободу. Здесь нет сумасшедшего ритма многомиллионного города, нет многокилометровых автомобильных пробок, тесной толпы в час пик в метро, никто не сигналит на дороге, опережая светофор. Москва торопится куда-то всегда и в любое время суток.
Через два дня проведенных в Париже я отправилась в Нормандию. А мой соотечественник, историк и писатель Николай Карамзин остался здесь почти на целый год. Он ходил по театрам, гостил у местных знаменитостей, восхищался Парижем и ругал его, удивлялся ему и чувствовал себя здесь счастливым.
В отличие от нас сегодняшних, двести лет назад мир без самолетов, поездов и автомобилей никуда не спешил. Путешественники меняли лошадей, останавливались в городах и дорожных трактирах и успевали не торопясь насладиться и почувствовать атмосферу чужой страны, чужих городов и чуть ближе узнать людей, живущих в них.
Комментариев нет:
Отправить комментарий